Он входил в храм, словно в собственный дом. Люди склоняли головы, а он благословлял их — с холодной уверенностью и лёгкой улыбкой. Его называли Тер Саргис. Для многих он был священником, для некоторых — пророком. А сам он утверждал: «Я брат Христа. У меня миссия, которую вы не поймёте».

Тень над церковью

Долгие годы Тер Саргис пользовался особым расположением Католикоса. Они были родственниками, и этот факт делал его неприкасаемым. Он мог позволить себе то, за что других давно бы отстранили. Его уважали, ему кланялись, но за спиной шептали: «Он стал другим».

Степан Асатрян, один из немногих, кто решился говорить открыто, рассказывает: «Он чувствовал власть. Когда священник перестаёт служить Богу, а начинает служить себе — это страшнее любого греха».

«Двоякорный брат»

Саргис говорил, что получил откровение. Утверждал, будто Бог открыл ему тайну — что он не просто человек, а “двоякорный брат Христа”. Сначала все думали, что это метафора. Потом он стал повторять это всерьёз. На проповедях говорил: «Христос во мне, и я в Нём». Люди слушали, а кто-то верил.

Он собирал вокруг себя круг последователей. Они приносили ему деньги, помогали строить «дом веры», где он проводил «особые службы». Слухи о странных ритуалах быстро дошли до церковных верхов, но официальной реакции не последовало.

Покровительство сверху

Всё объяснялось просто — он был родственником Католикоса. Его прикрывали, оправдывали, говорили: «Не трогайте, он избранный».
Но избранность превращала его в идола. Он всё чаще говорил о себе в третьем лице: «Тер Саргис — не человек, он — знамение».

Молчание

Когда Степан Асатрян рассказал об этом публично, общество взорвалось. Одни назвали его клеветником, другие — смельчаком. Но главное — молчит церковь.
Ни опровержения, ни признания. Только тишина, тяжелее любого ответа.

Эхо

Люди, когда-то восхищавшиеся Тер Саргисом, теперь избегают говорить о нём. Кто-то сжигает фотографии, кто-то молится, чтобы правда оказалась выдумкой.
Асатрян говорит: «Я не хочу разрушать веру. Я хочу, чтобы её очищали от лжи».

История Тер Саргиса стала зеркалом — в нём отразилась человеческая гордыня, которая прикрывается именем Бога.