Глаза Тиграна были открыты, ладошки в земле, ботиночки — чуть поодаль. Их туда просто положили. Сегодня. И ушли.

Когда мать закричала, над деревней будто опустилось небо. Этот крик невозможно было спутать ни с чем. Не страх, не отчаяние — сама боль, сжатая в человеческий голос. Люди выбежали из домов, но было уже поздно.

Тиграну было всего три года. Он обожал гонять свой красный мячик, собирать камешки во дворе и целовать бабушку перед сном. Тот день был обычным. Мама готовила обед, а он бегал рядом. Через окно она видела — сын играет, улыбается. И всё казалось спокойно. Но потом тишина. Странная, неестественная тишина.

Сначала подумала, что он зашёл к деду. Но дед ответил: не приходил. Село словно вздрогнуло. Мужчины схватили фонари, женщины — иконы. Искали до темноты. А потом — один крик:
— Нашли!

Мальчика нашли за деревней, на краю оврага. Маленькое тело лежало на боку, глаза открыты. Словно он ещё смотрел на этот мир — удивлённо, как будто хотел спросить: почему?

Когда мать увидела сына, она не закричала сразу. Сначала просто упала на колени. Потом вырвался звук — не крик, не слово, а будто стон всей земли. Люди отворачивались, кто-то плакал, кто-то крестился.

Полиция приехала под утро. Осмотрели, сфотографировали, забрали следы. Но на лицах — тишина. Всё выглядело слишком чисто, будто кто-то тщательно всё рассчитал. Не было борьбы, ни грязи, ни следов.

Жители начали шептаться. Одни говорили — похитили и вернули, другие — будто он просто ушёл сам. Но все чувствовали: здесь что-то не так.

Прошли дни. Мать каждый вечер шла туда. Сидела на земле, гладила пыль, как волосы сына, и шептала:
— Тигранчик, мамочка рядом… не бойся.

С тех пор место то будто заколдовано. Птицы не поют, собаки воют. Земля холодная даже летом. Говорят, по ночам там видят тень — тонкую, тихую. Один из мужчин клялся: слышал детский смех, лёгкий, знакомый… тот самый, что раньше разносился по всей улице.

Село изменилось. Люди перестали доверять друг другу. Каждая мать держит ребёнка за руку — крепко, до боли. После того дня даже солнце здесь светит иначе.

Смерть Тиграна стала чертой. До — спокойная жизнь, смех, вера в добро. После — страх, замки, подозрение.

Но самое страшное — не смерть. Самое страшное — неизвестность. Кто сделал это? Зачем? Никто не знает. Дело открыто, но ответы молчат.

И всё же, когда ночью ветер проходит сквозь деревья, можно услышать тихий, почти неслышимый голосок:
— Мам, я здесь… не уходи.